![[personal profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/user.png){kind=small}
clair_argentisФухх, наконец-то я выкладываю эту главу, которую столько редактировал, что аж надоело.
читать дальше на AO3
читать сначала
— Отвратительно, — сказала Регина, подбирая с пола пустые пакеты от крови. — Это я не тебе! — она протестующе подняла ладонь. — Сиди, отдыхай, гостям не положено заниматься уборкой… Дичь и раздолбайство, на кухне ведь полно чашек! Он у себя дома тоже такая свинья?
— Хм.
Как Готье мог упустить, что между Региной и примогеном пробежала целая стая черных кошек! Последнее время тремерка виртуозно уклонялась от разговоров о нем. Эжену все-таки не следовало приходить к ней домой.
А почему он пришел? Вот то-то и оно.
Мануэль завернулся в одеяло и встал. В попытке обойти журнальный столик он зацепил своей нелепой тогой статуэтку совы, и едва успел поймать ее в полете. Оглянулся на хозяйку. Стоя к нему спиной, та нажимала все по очереди кнопки на пульте кондиционера. Аппарат с готовностью попискивал, но дальше дело не шло.
— Скотина, — пробормотала она. — Запускайся давай, ну! Мануэль, у тебя нет знакомого мастера? А впрочем ладно, все равно никого сюда вечером и ночью не заманишь! Эх… слушай, ты создавал гулей когда-нибудь? Это очень напряжно?
— Нет, — ответил Мануэль, — не создавал. Думаю, очень.
— Ты куда собрался? — воинственно спросила она. — Твой д’Эсте не растает в воздухе, может разок и поскучать на улице.
— Я в ванную. Пойду возьму свою одежду.
Прошлой ночью он бросил штаны и куртку в угол, не подумав, что он в гостях у девушки.
Выражение лица Регины стало сложным.
— У меня на чердаке стоит печка, — сказала она. — Такая, знаешь, маленькая, но мощная. Без нее никак, тебе любой тремер подтвердит, если он хоть раз имел дело с соседями, которые вибрируют, увидев на помойке всякие необычные штуки. Так вот. Ту твою одежду я спалила.
— Охренеть! Ну спасибо, я всю жизнь мечтал пройтись по улице в одеяле!
— Мне следовало бы ощутить раскаяние, но прости, я не могу. Уж больно кошмарно она выглядела. Ничего страшного, д’Эсте привез тебе какие-то вещи, они в сумке в коридоре… Мануэль!
— Да? — отозвался он, затормозив на пороге.
— Я хочу, чтобы ты выключил стремительность и уделил мне пару минут.
— Послушай, Реджи, — он вздохнул и поправил одеяло, норовившее сбежать, — если твой разговор не требует, чтобы я был в неудобном положении, то я вернусь ровно через минуту.
Регина закатила глаза и махнула рукой.
— Приоткрой входную дверь! — крикнула она. — Кондиционер окончательно сдох, надо проветрить!
Вот что бывает, когда строишь дом без окон, подумал Готье.
Вернувшись, он застал ее в одном из полосатых кресел. Регина сидела, теребя в руках щетку для волос и глядя в пространство. Это слегка напоминало медитацию.
Мануэль сел на второе кресло напротив.
Она задумчиво побарабанила ногтями по тыльной стороне щетки.
— Я бы ни за что не позвала его к себе домой, но у него всегда есть запасы крови, поэтому… Бог с ним, не важно. Что все-таки произошло с тобой вчера? С кем ты подрался аж настолько серьезно?
— Не беспокойся, — сказал он. — Нет, правда. Спасибо за помощь и гостеприимство, но со мной уже все в порядке.
— Мануэль, — Регина склонила голову набок, — сколько тебе лет? От становления.
— Ну… не очень много, — осторожно сказал он.
— Немного — это три? Пять?
— Сто… семь, — он пожал плечами и улыбнулся краешком губ.
Она рассмеялась и хлопнула ладонью по подлокотнику.
— Господи боже, я действительно зря переживаю! Ладно, шутки шутками… Смотри, если бы тебя, к примеру… — она задумчиво покрутила рукой, — сбил автобус — скорее всего, твои ребра бы остались целы. Понимаешь, к чему я? Либо ты подрался с кем-то из вампиров, и это точно не мелочи…
— Либо я столкнулся с одним из ваших фантомов, — резко ответил Готье. — Которых в городе было, как на сучке блох. Мне кажется, кто-нибудь из вас мог бы меня предупредить. Ты, например.
Она заморгала.
— Слушай, я была уверена, что ты в курсе…
— К счастью, мои ребята успели уехать, — он скрестил руки на груди. — Между прочим, мы еще на осадном положении? Или Камила с Ирбисом уже всех фантомов порубили в капусту?
— Понятия не имею, — она насупила брови, — у меня за последние пару недель накопилась уймища дел, настоящий завал, его разгребать и разгребать. Поэтому придется с головой погрузиться в затворничество. Мне, конечно, хочется этого, как мертвому — жениться, но откладывать уже некуда. Поэтому, бродят там где-то фантомы или нет — дело десятое. Разве что, может, они пожирают часы в сутках. В таком случае, если бы нашелся древний старейшина, способный провести кровавый ритуал, я бы не поскупилась. Раз шериф с Ирбисом не справляются.
Мануэль не очень понял, какую проблему решил бы кровавый ритуал — истребить фантомов или добавить в сутки часов. Он тряхнул головой.
— Удивительная штука, — сказал он. — Я с трудом могу вспомнить хоть одного сородича, кто бы все успевал. После смерти тебе вроде бы принадлежит все время мира. За исключением дневного, но все когда-нибудь спят. Но я как-то не заметил, чтобы…
— После чегооо?? — с громким стуком щетка Регины упала на пол, и тремерка даже не попыталась ее поймать. — Какой смерти, Мануэль? Где ты нахватался этого креационизма?
Он прищурился.
— Погоди-ка… Тебе тоже приходила в голову мысль, что при становлении мы не умираем, а смерть — это просто, ну… красивая легенда…
Она терпеливо слушала, сложив руки на груди.
— Чтобы никто не пытался, — медленно продолжал Мануэль, — стоять одной ногой на берегу, а другой в лодке. Глупо и опасно — ломиться туда, где тебя больше не примут. Ты вынужден шагнуть в неизвестность и принять новую реальность, иначе полетит к черту слишком многое — законы, жизненный уклад и обычаи… Основы, на которых кое-как держатся оба мира, худо-бедно. Проще убедить новостановленного вампира, что он умер.
— Не мысль, Мануэль, — ласково сказала Регина, — это факт. Ну подумай сам. Если бы ты умер, как бы ты мог ходить, разговаривать, ездить на машине, заниматься сексом? У тебя сердце бьется?
— Само собой.
— И кровь течет в жилах. И еще столько всего, никакому мертвецу не снилось, поверь мне.
— Но… по легенде, мы умираем, а затем оживаем опять, преобразившись.
— А потом, — улыбнулась она, — маленький зверек заворачивает шоколад в фольгу. Ну, впрочем, сама задумка не так уж плоха… Осирис, Адонис, Бальдр и Митра. Миф об умирающем и воскресающем боге, ты точно слышал о нем задолго до своего становления.
— А солнце? Мы же сгораем на солнце.
— Хорошо, а мертвецы сгорают?
Он невесело засмеялся.
— Понимаешь, — продолжала Регина, — легенды — штука, не менее полезная для вампирского здоровья, чем человеческая кровь. Они не только нам играют на руку. Например, уймище людей сказочки помогают жить спокойно и не принимать близко к сердцу пугающую сторону бытия. К сожалению, у нас нет двух миров, которые можно поделить, мы вынуждены соседствовать в одном. С сотнями тысяч тех, кто с радостью вооружился бы вилами и факелами и пошел воевать против древних монстров — конечно же, днем.
— Представляю, — он поежился.
— Честно, не думаю, что хоть кто-то способен представить такую историю. В какие щели нам пришлось бы забиться, чтобы выживать! Хорошая мифология — залог успеха, но, Мануэль, просто не надо путать ее с реальностью!
— В общем, — сказал Готье, хлопнув себя по колену, — я обрел сегодня вечером научный базис для своих сомнений! Круто! Я еще подумаю об этом. Между прочим, если тебе нужна помощь с какими-то твоими семинарами — обращайся.
Она грустно улыбнулась.
— Увы, дело не в семинарах.
— А в чем? А, точно, ты же еще и гарпия во Львовском домене…
Регина потерла виски, встала, прошлась по комнате, стерла пальцем пыль с кромки секретера.
— Ты удивишься, но обязанности гарпии часто держат меня на плаву, когда становится сложно. Я ужасно не хочу превратититься в городскую сумасшедшую, которая шарахается от людей и ловит бродячих собак и крыс на окраине. Вам, тореадорам, хорошо. Чем ты любишь заниматься, фотографией? — она подобрала свою щетку и начала расчесывать волосы. — Ты берешь фотокамеру и снимаешь, кто-то другой пишет картины, третий — играет на скрипке. Я хочу сказать, клан не кладет вас в прокрустово ложе, и если вам не по пути — что ж… Найдется другая тусовка по интересам. У тремеров совсем не так, — она вздохнула.
— А тебе сколько лет, Реджи? От становления.
— О, — она засмеялась, — мне как раз преизрядно. Целых двадцать восемь. Что характерно, ни один не потрачен впустую. Иногда я поражаюсь, насколько они нафаршированы событиями, хватило бы и на пятьдесят. Притом я же почти все время была неотпущенным отпрыском своего сира! У людей принято с таким стажем защитить хотя бы одну диссертацию. А что у меня? Полный ноль. И перспектив никаких: без клана все эти штуки не работают.
Мануэль потер переносицу.
— Может быть, но твой сир — не весь клан Тремер. С ума можно сойти, — его передернуло, — я знаю многих, у кого с сиром не сложилось, но ты продержалась рядом с Сигизмундом столько лет…
— Да ладно, — она пожала плечами, — быть его отпрыском вовсе не так ужасно.
Готье закинул ногу на ногу и саркастически усмехнулся.
— Да, — она хмыкнула, — понимаю, звучит странновато. Но представь, ты выбрал кого-то и решил, что у этого человека есть потенциал. Потом ты учишь его, опекаешь, помогаешь адаптироваться среди других вампиров. Следишь, чтобы его никто не сожрал чисто из спортивного интереса. Уймища времени и сил на это уходит, внимания, терпения! Какой смысл издеваться над ним или унижать, после таких-то вложений? Это просто нелогично. Пускай он в чем-то и бездарен. Например, у меня абсолютный ноль по Доминированию — а мой сир владеет им великолепно. И ясно, что все равно можно пробовать учиться, но…
— Да ну нахрен, — поежился Мануэль. — Это не приносит адекватности и здравого смысла, поверь, уж я-то видел.
— Зато сохраняет жизнь, и не одну, — серьезно сказала она, — нет такого навыка, который нельзя обернуть на пользу при желании. Но не беспокойся, в нашем домене нет ни одного мастера Доминирования… ни подмастерья, ни даже новичка.
Готье промолчал.
Она задумалась, безотчетно отколупывая от щетки кусочек перламутровой инкрустации.
— Я ведь на самом деле не хотела, чтобы так вышло. Мне всегда нравилось здесь, Львов — прекрасное место для клана Тремер. Краков, на мой взгляд, более шумный, многолюдный, тебя там никогда не оставят в покое. А во Львове тихо и уютно. Город с давними традициями, тут сами стены дышат магией и могут поведать многое. Если умеешь слушать. Я люблю, когда скучно и предсказуемо, хочу знать, что будет завтра и на следующей неделе, и чтобы неприятные сюрпризы сводились максимум к разбитой колбе или посылке с реактивами, которую надо забирать с дальнего почтового отделения.
— Кхм.
— У меня, в конце концов, лаборатория и много книг, это не чемодан, который легко собрать и разобрать в два счета.
— Но в какой-то момент поезд сошел с рельсов, — кивнул анарх. — Знакомая история.
— Да. Я сделала кое-что против своего клана, и моя жизнь вывернулась наизнанку. Но ситуация была реально безвыходная! Я не уверена, что поступила бы так снова, будь у меня шанс откатить все назад. Хотя… Я просто не знаю, как было бы правильней.
— Не переживай, — Мануэль махнул рукой. — Давай посмотрим на расклад по-другому: на тебя имеет зуб всего один сородич, а вовсе не целый клан. И Сигизмунд, насколько я знаю, — Готье хищно усмехнулся, — отверг скучные камарильские лаборатории и занялся веселыми опытами на шабашитах. По-моему, все сложилось отлично.
— Лучше бы он этого не делал, — тоскливо протянула она. — В Краков мне дорога закрыта на ближайшие лет сто!
— Почему? Ты по понятным причинам не захотела оставаться с сиром, который связался с Шабашем!
— Ага, только придется пережить несколько лет постоянных допросов. Краковские тремеры разберут мои мозги на атомы и соберут обратно двадцать раз, пока не убедятся, что это не ловушка. И я совру, если скажу, что мой сир бы не устроил такую ловушку, если бы смог.
Мануэль присвистнул.
— Серьезно?
— О да. К сожалению, именно так и происходит. Я видела некоторые вещи… Ох, ладно, слушай, оно тебе не надо. Правда.
— Пошли их к черту! — возмутился Мануэль. — На одной Камарилье свет клином не сошелся.
— Ты намекаешь на анархов и баронство? — она приподняла одну бровь. — Во-первых, это все равно не клан. Тремеров-анархов не бывает, их не существует в природе. Во-вторых…
Природа — штука непредсказуемая, хотел сказать Мануэль, и иногда преподносит сюрпризы. Но сработала многолетняя привычка: в Белграде от умения держать язык за зубами зависела жизнь одного хорошего парня.
— Во-вторых, с тем же успехом я могу и дальше барахтаться здесь, — заключила она, — по крайней мере, львовскому домену хоть какая-то польза.
— Что ж, — сказал он, — с этим не поспоришь. Я бы хотел как-то тебе помочь, но в лаборатории меня пускать — дело рискованное, и толку никакого. Могу опрокинуть колбу или дырку в столе пропалить, это всегда пожалуйста. Зато с организацией семинаров — обращайся. Кроме того, я журналист, был им до так называемой «смерти» — и умею собирать информацию «в полях». Если вдруг что-нибудь понадобится для твоих исследований. Ладно, я уже много времени у тебя отнял, пора идти.
Она нахмурилась, прикусила губу.
Готье терпеливо ждал.
— Послушай, Мануэль, оставайся, — наконец сказала она. — Ты без проблем можешь пожить у меня какое-то время. Район тихий и спокойный, а в доме хватит места, тем более, я все равно буду торчать в лаборатории либо за компьютером. Вчера ты попал в крутую передрягу, и я считаю, тебе необходимо прийти в себя и как следует отдохнуть… и чтобы несколько ночей на тебе никто не ездил.
— Кхм, спасибо, но я…
— Эжен д’Эсте не такой прекрасный светлый рыцарь, как может показаться на первый взгляд, — резко сказала она. — Подожди, дай договорить! Я желаю тебе всего самого лучшего, правда! Пускай с ним, или с кем-нибудь еще… Когда тореадоры счастливы и довольны — в домене сразу атмосфера становится получше. Просто ты видишь перед собой одну сторону медали, а неплохо бы знать и о другой.
Он пожал плечами.
— Реджи, никто в здравом уме не ждет от вампира ангельской доброты и благости.
— Да, но у тебя особый взгляд. Пристрастный. Ты его любишь, поэтому…
— Во имя всего святого, Регина! — взмолился Мануэль. — Давай не будем обсуждать мою личную жизнь! Домен Львов — как одна семья, понимаю, но ей-богу, я к этому не готов.
— Хорошо, — она встала, поправила волосы. — Я постараюсь держать рот на замке, но учитывай, что ты — личная жизнь примогена Тореадор, а значит, о вас будут говорить. Так или иначе.
Выйдя на улицу, Мануэль поймал себя на удивительном щекочущем предвкушении, как бывает у школьника в первый день каникул. Это давно забытое чувство вырывалось наружу, как пар из-под неплотно закрытой крышки. Они с Региной только что обсуждали серьезные вещи, и казалось бы! Однако если бы «смерть» приходила по-настоящему, то она же не могла в тебе ничего не поменять? А ты как был беспечным увлекающимся придурком, так и остался. Стоило задуматься!
Начался мелкий дождик — будто нарочно. Мануэль огляделся по сторонам, закинул сумку на плечо и двинулся к калитке. Выйдя на улицу, он присвистнул.
Напротив, метрах в тридцати, за узкой полосой кустов и палисадников, тянулась бетонная стена, а за ней, красиво подсвеченные желтыми фонарями, торчали кладбищенские кресты.
— Настолько близко, — сказал он вполголоса.
Откуда ни возьмись, над ним раскрылся зонт.
— Я бы никогда здесь не поселился, — невозмутимо заметил Эжен, приобнимая его за талию. — Сырость, мрак и грибы на потолке. Воют собаки, пауки гнездятся по углам. Вид из окна отстойный, до ближайшего бара нужно ехать машиной. Не ради этого мы пришли в сей мир. Но кто меня будет слушать?
— Зато, наверное, недорого.
Примоген фыркнул.
— Тоже мне, нашел сирых и убогих. Давай-ка сюда сумку.
— Она легкая, — засмеялся Готье.
— Не спорь. У тебя постельный режим, не забыл?
Эжен хотел еще что-то сказать, но Мануэль обхватил его обеими руками и прижал спиной к воротам. Несколько минут они самозабвенно целовались под прикрытием большого черного зонта, а потом примоген шепнул:
— Здесь мокро и довольно прохладно… Не хочешь перебраться в машину?
— В твою?
— Нет, в твою. Но поведу я.
— Почему?
— Тебе надо поберечь силы.
Мануэль готов был идти разгружать вагоны или голыми руками согнуть фонарный столб, но ему нравилась эта игра. Они прошли до конца улицы в обнимку, шаг в шаг, бедро к бедру, это было пьяняще хорошо. Зонт почти не защищал от влаги, дождь парил в воздухе пеленой из микроскопических капелек, они подкрадывались и окутывали со всех сторон, оседая на коже и закручивая кольцами волосы.
Мануэль нажал кнопку на ключе, и синий форд гостеприимно моргнул.
Эжен сел на водительское место, анарх — на переднее пассажирское, и они снова начали целоваться. Над приборной панелью светила лампочка, делая из лобового стекла витрину для случайного прохожего, окажись он поблизости.
Ну и ладно. К черту всех.
— Дашь мне ключ? — шепнул примоген.
Готье откинулся на спинку, облизал губы.
— Эжен, ответь мне на один вопрос.
— Да, — д’Эсте с улыбкой наклонил голову, несколько прядей волос упали ему на лоб, расстегнутый ворот рубашки раскрылся. Выглядел он сногсшибательно.
— Прошлой ночью в городе объявились твари… фантомы. Они маскировались под местных вампиров, или под кого-нибудь еще, не знаю.
— Да.
— Ты, похоже, участвовал в облаве, так?
Эжен кивнул.
— Почему ты мне не сказал?
— Ох, — примоген зарылся пальцами в волосы. — Прости, пожалуйста. Мне следовало тебя предупредить.
— Но?
Эжен вопросительно посмотрел на него.
— Но что-то тебе помешало, — продолжал Мануэль. — Я вот и спрашиваю, что.
Д’Эсте глубоко вздохнул.
— Во-первых, — сказал он, — с самого начала мы охотились на одну тварь. Потом обнаружилась вторая, но я думал, что этим дело и закончится. И когда все закрутилось, я совершенно не имел возможности взять телефон и позвонить. Объяснение дурацкое, но это правда.
— А во-вторых?
Эжен потер левый висок, прикусил губу. Помолчал.
— Во-вторых — я был уверен, что ты уедешь.
— Куда?
— В Белград. Со своей стаей.
— Классно, — пробормотал Мануэль.
— Послушай, — Эжен развернулся к нему вполоборота, положив одну руку на приборную панель, — что я должен был думать? Ты постоянно твердил, что здесь ненадолго, что скоро уедешь, что не хочешь вникать слишком глубоко, что наши дела — это наши дела. Ты изначально приехал во Львов зачем? Спасать свою стаю. Твой изначальный план — схватить меня и отправить в Будапешт, помнишь?
— Я не…
— Погоди! — примоген взмахнул рукой. — Да, я знаю, ты этого не сделал, и ни в чем тебя не виню. Ты вообще мне ничего не должен. Просто ты оказался во Львове из-за своих друзей, и вот, ты их получил.
— Ох, блять, что же ты несешь… — беспомощно произнес Мануэль.
— Скажи, что из этого всего неправда.
Готье глубоко вдохнул, выдохнул.
— Ладно. Хорошо. Ты хочешь, чтобы я уехал?
— Нет.
Анарх оперся локтями на собственные колени, потер глаза, провел ладонями по лицу.
— Я разве не говорил, что не уеду?
— Наверное. Не знаю. Может быть.
— Нельзя так плоско воспринимать людей.
— Нельзя усидеть одной задницей на двух стульях, Мануэль. Понимаешь?
Готье нечасто в своей жизни терялся с ответом, но сейчас был как раз тот случай. Он протянул примогену ключ от машины.
— Мы вроде собирались к тебе?
Эжен включил зажигание, несколько минут выждал, пока двигатель прогреется, и они поехали.
— Да, кстати, — нехотя произнес Мануэль, — что с этими фантомами?
— Закончились, — буркнул Эжен, — по крайней мере, насколько я знаю.
— Хорошая новость.
— Угу.
Мануэль включил радио и стал искать музыку, что-нибудь приятное и расслабляющее, но как назло, натыкался на сплошные новости или рекламу. В конце концов он нашел какой-то эпический симфо-рок и оставил его.
— Не мешает?
Примоген улыбнулся уголком губ.
— Нет.
— Вообще, — сказал Мануэль, стремясь разбавить затянувшуюся молчанку, — у анархов не принято, чтоб все шли в ногу, или, например, не могли справиться с проблемой, если стая не в полном составе.
— Понимаю.
— Иногда вся компания живет в одном доме, а бывает, что и нет. Мы пробовали и так, и так. И потом, знаешь, есть еще работа.
— Мм?
— Например, я временами езжу в командировки. Ну то есть как… Есть довольно неприятные места, там сложно, опасно, и далеко не все хотят туда соваться. Но за репортаж оттуда неплохо платят. Потом я могу с полгода пинать вола и не заморачиваться насчет денег. Заработать можно и другими делами, если не боишься запачкать руки…
— Какими?
— Частные военные компании, — неохотно сказал Мануэль, поморщившись. — Но я этим не занимаюсь. Мой профиль — собирать информацию. Так вот, дорога съедает кучу времени. Скажем, я пару суток могу потратить на месте, добираясь в нужную точку.
— Ага.
— Понимаешь, если бы стая распадалась каждый раз, когда кто-то уезжает, то… Мы бы все давно жили поодиночке. Мы независимы, но поддерживаем друг друга, и все такое.
— Безусловно, — кивнул Эжен, — уклад у анархов — самый эффективный в мире, ничто с ним не сравнится. Я даже не сомневался.
Мануэль повернулся к нему всем корпусом и внимательно смотрел несколько секунд.
— Я укушу тебя сейчас, самоуверенный камарильский выскочка!
Примоген расхохотался, анарх легонько пихнул его в плечо, и оба стали смеяться так, что аж челюсти заболели.
— Осторожно, — выдохнул Мануэль, — не въедь в бордюр, погнешь мне диск! Ого, слушай, а куда мы заехали? Только не говори, что ты заблудился!
Это был довольно короткий и понятный маршрут — они обогнули Лычаковское кладбище (Готье мимоходом отметил белую арку на возвышении, куда его водил Атрей в незапамятные времена), а дальше простиралась длинная, почти прямая улица, которая вела к княжеским апартаментам. Однако Эжен куда-то свернул, и у Мануэля сбились ориентиры.
— Все нормально, — заверил примоген и остановил машину, — тут круглосуточная аптека.
— Зачем тебе апте… Все, я понял, молчу.
— Никуда не уходи, я быстро, — он поцеловал Мануэля в скулу и выскочил наружу.
Еще поднимаясь по ступенькам в княжескую квартиру (Готье она упорно не нравилась, весь этот показушный шик!), он чувствовал смутную тревогу и скованность — как все пойдет дальше? Нападение фантома могло что-то в нем испортить, оставить какой-то невидимый отпечаток. Вдруг он теперь не сможет получать удовольствие, или даже вообще трахаться? Редкая «удача» — попасться в лапы твари, принявшей облик твоего партнера. Свои опасения Мануэль старательно отгонял — выходило очень эффективно, примерно как попытка не думать о белой обезьяне. Получается без проблем, но пять секунд — и она всплывает опять.
В эту ночь д’Эсте сам набрал ванну, налил туда пены, расставил вокруг несколько аромаламп. Не позволяя Мануэлю лишний раз наклоняться, помог ему избавиться от одежды, и потом долго, изощренно изводил ласками, пока они лежали в воде.
— Я за много лет убедился, — мурлыкнул он, слегка прикусив анарху мочку уха, — что нет лучше лекарства, чем горячая ванна. От всех болезней.
— Я совершенно здоров и полон сил, — пробормотал Готье, пытаясь поймать скользкую руку примогена под водой, но, как всегда, безуспешно.
— Тем более.
Руки то и дело оказывались в разных чувствительных местах, безошибочно следуя самыми проверенными маршрутами, но Эжен каким-то непостижимым чутьем ловил момент, когда надо затормозить, и сладострастная пытка продолжалась.
— Я не могу уже, — простонал Готье. — Где пакет, который ты принес из аптеки?
— Ох, вот черт… Похоже, я забыл его в машине…
— ТЫ ИЗДЕВАЕШЬСЯ???
Эжен расхохотался, запрокинув голову за край ванны.
— Нет, конечно, он в спальне!
Мануэль плеснул на него водой, и им таки пришлось вылезти — вокруг образовалось небольшое озеро.
— Ну его к черту, — сказал анарх, приглаживая волосы, — уберем позже.
— Так не пойдет, — поморщился Эжен, — соседи снизу устроят нам разнос и отрыв башки. Поверь, они стесняться не будут.
Но он тоже горел желанием заниматься вовсе не уборкой, поэтому вынул из шкафчика с десяток махровых полотенец и побросал на пол. Затем тореадоры включили вытяжку и отправились в спальню.
Растянувшись на шелковой простыне, Мануэль даже тихонько застонал от удовольствия. К хорошему привыкаешь быстро, порой незаметно — куда только девается анарший снобизм насчет комфорта!
Через несколько минут нежных и расслабляющих ласк Готье опять каким-то образом оказался на спине, хотя то и дело пытался сменить положение. Стоило этой мысли возникнуть, как Эжен оторвался от его губ и внимательно посмотрел в глаза.
— Что с тобой? — шепнул он. — Где-то болит?
— Нет, — Мануэль невольно улыбнулся, — просто, понимаешь… Я, пожалуй, не готов сейчас быть в принимающей позиции.
Эжен тихо засмеялся и поцеловал его в нос.
— Разве я когда-то тебя об этом просил? Лежи, не напрягайся, я сам все сделаю.
Через несколько минут в голове Мануэля не осталось ни одной связной мысли.
Следующие пару ночей пронеслись, как в тумане. Постельный режим, строго предписанный Региной, превзошел все Мануэлевы ожидания. Словно он оказался заключен в волшебную сферу, где воздух был насыщен любовью и желанием, и эти чары развеяли черный дымок страхов и беспокойства. Горизонты очистились от грозовых туч, и радостное предвкушение играло в его крови, как пузырьки шампанского. Может быть, Эжен д’Эсте был прирожденным целителем души и тела, или события наконец вошли в правильное русло. А может, то и другое вместе.
Когда у тебя в семье все хорошо, — а стая — почти семья, — ты гораздо более свободен заниматься чем угодно, ехать хоть на другой конец света. Похоже, об этом примоген не подумал. Друзья Мануэля выбрались из опасного заплета и благополучно отправились домой, а значит, можно больше не вздрагивать от каждого звонка и не держать свой байк всегда заправленным под завязку.
Теперь уже — машину.
Впрочем, благополучие стаи балансировало на грани: Бранка и Кимберли остались вдвоем. Но Мануэль в глубине души был уверен, что Нико рано или поздно вернется. Наверное, у любого взрослого вампира наступает этап, когда хочется испытать силы, взять в руки свою жизнь и действовать без оглядки. Парень стремится проявить себя, стоит ли всерьез на него обижаться? Влезет в пару-восемь передряг, убедится, что способен решать свои проблемы, и успокоится. На такие уроки нужно время, но тем лучше: друзья перестанут казаться ему ограниченными придурками и занудами. Нико не дурак, он поймет. Бранка будет злиться, но в конце концов не прогонит. Да и в Белграде — удобная, налаженная жизнь, куча связей и возможностей. Поди найди еще такое.
— Поедешь со мной в Белград? — спросил он у Эжена, привстав на локте.
Примоген оторвался от ноутбука, который разместился в складках одеяла у него на коленях, заправил за ухо растрепавшуюся прядь волос.
— Конечно, — сказал он. — Только не сейчас, мне нужно пару проектов закончить.
Готье засмеялся.
— Само собой, не сейчас, — он потянулся и поцеловал Эжена в плечо. — У меня возникла мысль: раз ты больше не обязан сидеть взаперти, мы могли бы погулять по городу. Поохотиться вместе. Что думаешь?
— Прекрасная идея, — улыбнулся Эжен и снова повернулся к экрану, — давай завтра? Мне позарез надо закончить статью, я и так прохлопал все сроки.
Ему были нужны публикации, Мануэль это знал. Эжен собирался написать книгу — что-то на тему сохранения предметов искусства и реставрации, и занимался научной работой в университете, подготавливая материалы. Ему требовался постоянный поиск источников, встречи со специалистами — в основном на на выставках и аукционах, плюс еще работа с переводчиками на английский и украинский. Готье не представлял, как можно заниматься чем-то методично и регулярно, слишком уж непредсказуемая штука — жизнь вампира. Да и Эжену это давалось нелегко. Но в целом анарх чувствовал тайный трепет перед теми, кто был причастен к исследованиям, науке и разным таким вещам.
Выйдя из дому, Мануэль не стал откладывать охоту на потом — пока на улицах, в ресторанах и в ночных клубах есть шанс найти людей. Он был тороплив и почти небрежен, и это могло плохо закончится. Впечатления зашкаливали и крутились в голове, не давая сосредоточиться.
С другой стороны, погода наконец очнулась и ударилась в весну — потеплело и стало сухо, зацвели вишни, в воздухе сплетались десятки ароматов, и просто шагать по улице было в кайф. Совершенно точно надо вытащить примогена Тореадор погулять следующей ночью, решил Готье. Работа не волк.
Он вынул из кармана куртки телефон и позвонил Бранке, гадая, не пошлет ли она подальше заблудшего братца, или даже говорить не захочет. Но ей, видимо, в дороге полегчало, а может, близость к Белграду помогла воспрять духом. Даже голос звучал как раньше — ну, почти. Упоминать Нико Бранка запретила, но велела Мануэлю не беспокоиться — у них с Кимберли все прекрасно, и если Готье думает, будто без него небо упадет на землю, то ему лучше пойти и засунуть голову в пчелиное дупло, авось станет поумнее. Он посмеялся и попросил наведаться на стоянку — проверить, как поживает его старенькая ауди. Потом трубку взяла Кимберли, и они еще немного поболтали.
Закончив разговор и оглядевшись, Мануэль наконец понял, что привлекло его внимание, и почему он уже десять минут торчит у трамвайной остановки.
На щите для объявлений, попавшем в круг света фонаря, разместилась блестящая афиша с фигурными факелами, огненными кольцами и силуэтами четырех артистов.
ФАЙЕР-ШОУ! — сообщала красочная надпись. — ОТКРЫТИЕ СЕЗОНА! ЕВРОПЕЙСКОЕ ТУРНЕ!
Чуть ниже — цена билетов и где можно их купить. И следующей строкой — дата и место события.
Подгорецкий замок.
По спине Мануэля пробежал беспокойный холодок.
Он ведь сам все это затеял. Идея была его, он нашел труппу, и организаторов, и локацию. Хреновое, надо сказать, место, особенно после атаки шабашитов и моря пролитой кровищи. Конечно, можно устроить файер-шоу в воскресной школе, но толку тогда? Поэтому, как ни крути, Подгорецкий замок годился лучше всего.
Похоже, энтузиазм Мануэля и готовность поймать бывшую жену д’Эсте испарились без следа. Еще недавно он рвался участвовать, не жалея сил. Но для чего? Показать львовским вампирам, какой он классный? Помочь своему любовнику?
Не то чтобы он путался в собственных желаниях. Обычно он всегда четко расставлял приоритеты и принимал решения. И тут все стало непонятно.
Самое главное — чего хочет Эжен? Как узнать наверняка, не на словах, а на самом деле? Конечно, план Мануэля куда гуманней, чем план Ирбиса, где основным пунктом значилась кровавая баня. Для Эжена это был выбор между плохим вариантом и очень плохим; вдобавок, надо следить, что говоришь и с кем, а то ведь сородичи домена не прочь избавиться от проблемы быстро и без лишних хлопот. Пускай даже методами Ирбиса. Нормально. Почему бы нет?
Поэтому, если кто собирается умыть руки и отвернуться, то он вполне молодец и заслуживает благодарности.
Или нет?
Мануэль вдруг особенно ясно вспомнил лицо Атрея: парень, нахрена тебе в это встревать! думаешь, без тебя не разберутся?
Пфф, ну да, конечно. Атрей! Сородич, слепивший из тебя наживку на опытного и жестокого врага, который не по зубам целому домену! Если ты и уцелел, то стоит сказать спасибо только своей удаче и помощникам Сигизмунда, которые звезд с неба не хватают.
Вот и доверяй кому-то после этого. Бывший анарх, охренеть! Нет, к черту его.
Погрузившись в раздумья, Мануэль не спеша брел по улицам, проходя через скверы и маленькие площади. Он купил букетик фиолетовых крокусов у одинокой цветочницы возле закрытых ворот рынка, и собирался идти домой, и вдруг затормозил. Некая настойчивая мысль стучала над головой, как дятел.
Он несколько минут постоял на месте. Серьезно, что ли? Да нахрен сдалось! В конце концов, что он там надеется увидеть? Стены домов с подуставшей штукатуркой, брусчатку, монастырскую ограду и пару лавочек. Только зря время терять.
А Эжен, наверное, уже закончил с работой.
Но ноги сами понесли Мануэля в сторону монастыря на улице Богдана Хмельницкого.
По дороге он с любопытством разглядывал все вокруг. Церкви в реальности почти не изменились, улицы выглядели поуже, дома — поприземистей. В сновиденном мире воздух пульсировал каким-то живым эхом, отголосками происходящего где-то там, за горизонтом. Здесь же звуки были плоскими, но отчетливыми, направление — ясным и понятным, и уж если под ноги ложилась черная тень, то это была именно тень, а не существо из другого мира, и на нее можно было спокойно наступать.
Впрочем, пару котов он все-таки спугнул.
Небольшой сквер у стен монастыря выглядел довольно убого — по сравнению со своей «изнанкой». Пройдет пара недель, зелень распустится и сгладит углы, закроет выщербины и облезлую поверхность. Мануэль пересек пространство от монастырской ограды до лестницы в подземный переход, обошел клумбы с кривыми бордюрами, присел на край парапета.
И тут с противоположной стороны, от ступеней, возник черный, мерцающий, живой клок потустороннего дыма.
«Салют!» — появилась надпись на тротуарной плитке прямо у него под ногами.
Готье встал, отряхнул джинсы и пошел прочь.
«Ты охотишься?» — острые готические буквы поползли по серебристому боку припаркованной машины.
Мануэль отвернулся и ускорил шаг. Надо же быть таким идиотом! Нет бы пойти домой, к Эжену!
«Сегодня погода хорошая», — написал призрак на стене дома, прямо под светящимся окном. В конце надписи было что-то вроде листика плюща.
Интересно, если не реагировать, ему когда-нибудь надоест?
Мануэль два раза свернул в какие-то переулки, споткнулся об заградительный бетонный полушар, едва устоял на ногах. Нет, погодите-ка, он же собьется с пути из-за тупого призрака, чтоб его!
Он пошел обратно и с облегчением увидел знакомый перекресток с храмом Иоанна Крестителя на возвышении.
«Не ожидал тебя сегодня встретить, — проступила сажево-черная надпись на парапете церковной ограды. — Недалеко есть источник. Построено без фантазии, зато вокруг очень красиво. Хочешь, покажу?»
Чертов придурок! Вечер ранний, люди еще не спят. Сейчас кто-то увидит эти художества и поднимется переполох.
Мануэль несколько секунд постоял, раскачиваясь на носках. Перемахнуть через ограду, забраться в церковь и посмотреть, что будет делать призрак? Храмы как будто его не беспокоили, но способен ли он зайти внутрь?
Или сама эта выходка привлечет больше внимания?
— Слушай, отвали, а? — буркнул Готье себе под нос.
Призрачный князь немедленно нарисовался всей своей потусторонней персоной перед анархом, и приветственно помахал рукой.
«Я много думал, — сообщил он резкими, острыми буквами с левым наклоном, — и понял: мне обязательно надо поговорить с тобой. Потому что ты был прав!»
читать дальше на AO3
читать сначала
— Отвратительно, — сказала Регина, подбирая с пола пустые пакеты от крови. — Это я не тебе! — она протестующе подняла ладонь. — Сиди, отдыхай, гостям не положено заниматься уборкой… Дичь и раздолбайство, на кухне ведь полно чашек! Он у себя дома тоже такая свинья?
— Хм.
Как Готье мог упустить, что между Региной и примогеном пробежала целая стая черных кошек! Последнее время тремерка виртуозно уклонялась от разговоров о нем. Эжену все-таки не следовало приходить к ней домой.
А почему он пришел? Вот то-то и оно.
Мануэль завернулся в одеяло и встал. В попытке обойти журнальный столик он зацепил своей нелепой тогой статуэтку совы, и едва успел поймать ее в полете. Оглянулся на хозяйку. Стоя к нему спиной, та нажимала все по очереди кнопки на пульте кондиционера. Аппарат с готовностью попискивал, но дальше дело не шло.
— Скотина, — пробормотала она. — Запускайся давай, ну! Мануэль, у тебя нет знакомого мастера? А впрочем ладно, все равно никого сюда вечером и ночью не заманишь! Эх… слушай, ты создавал гулей когда-нибудь? Это очень напряжно?
— Нет, — ответил Мануэль, — не создавал. Думаю, очень.
— Ты куда собрался? — воинственно спросила она. — Твой д’Эсте не растает в воздухе, может разок и поскучать на улице.
— Я в ванную. Пойду возьму свою одежду.
Прошлой ночью он бросил штаны и куртку в угол, не подумав, что он в гостях у девушки.
Выражение лица Регины стало сложным.
— У меня на чердаке стоит печка, — сказала она. — Такая, знаешь, маленькая, но мощная. Без нее никак, тебе любой тремер подтвердит, если он хоть раз имел дело с соседями, которые вибрируют, увидев на помойке всякие необычные штуки. Так вот. Ту твою одежду я спалила.
— Охренеть! Ну спасибо, я всю жизнь мечтал пройтись по улице в одеяле!
— Мне следовало бы ощутить раскаяние, но прости, я не могу. Уж больно кошмарно она выглядела. Ничего страшного, д’Эсте привез тебе какие-то вещи, они в сумке в коридоре… Мануэль!
— Да? — отозвался он, затормозив на пороге.
— Я хочу, чтобы ты выключил стремительность и уделил мне пару минут.
— Послушай, Реджи, — он вздохнул и поправил одеяло, норовившее сбежать, — если твой разговор не требует, чтобы я был в неудобном положении, то я вернусь ровно через минуту.
Регина закатила глаза и махнула рукой.
— Приоткрой входную дверь! — крикнула она. — Кондиционер окончательно сдох, надо проветрить!
Вот что бывает, когда строишь дом без окон, подумал Готье.
Вернувшись, он застал ее в одном из полосатых кресел. Регина сидела, теребя в руках щетку для волос и глядя в пространство. Это слегка напоминало медитацию.
Мануэль сел на второе кресло напротив.
Она задумчиво побарабанила ногтями по тыльной стороне щетки.
— Я бы ни за что не позвала его к себе домой, но у него всегда есть запасы крови, поэтому… Бог с ним, не важно. Что все-таки произошло с тобой вчера? С кем ты подрался аж настолько серьезно?
— Не беспокойся, — сказал он. — Нет, правда. Спасибо за помощь и гостеприимство, но со мной уже все в порядке.
— Мануэль, — Регина склонила голову набок, — сколько тебе лет? От становления.
— Ну… не очень много, — осторожно сказал он.
— Немного — это три? Пять?
— Сто… семь, — он пожал плечами и улыбнулся краешком губ.
Она рассмеялась и хлопнула ладонью по подлокотнику.
— Господи боже, я действительно зря переживаю! Ладно, шутки шутками… Смотри, если бы тебя, к примеру… — она задумчиво покрутила рукой, — сбил автобус — скорее всего, твои ребра бы остались целы. Понимаешь, к чему я? Либо ты подрался с кем-то из вампиров, и это точно не мелочи…
— Либо я столкнулся с одним из ваших фантомов, — резко ответил Готье. — Которых в городе было, как на сучке блох. Мне кажется, кто-нибудь из вас мог бы меня предупредить. Ты, например.
Она заморгала.
— Слушай, я была уверена, что ты в курсе…
— К счастью, мои ребята успели уехать, — он скрестил руки на груди. — Между прочим, мы еще на осадном положении? Или Камила с Ирбисом уже всех фантомов порубили в капусту?
— Понятия не имею, — она насупила брови, — у меня за последние пару недель накопилась уймища дел, настоящий завал, его разгребать и разгребать. Поэтому придется с головой погрузиться в затворничество. Мне, конечно, хочется этого, как мертвому — жениться, но откладывать уже некуда. Поэтому, бродят там где-то фантомы или нет — дело десятое. Разве что, может, они пожирают часы в сутках. В таком случае, если бы нашелся древний старейшина, способный провести кровавый ритуал, я бы не поскупилась. Раз шериф с Ирбисом не справляются.
Мануэль не очень понял, какую проблему решил бы кровавый ритуал — истребить фантомов или добавить в сутки часов. Он тряхнул головой.
— Удивительная штука, — сказал он. — Я с трудом могу вспомнить хоть одного сородича, кто бы все успевал. После смерти тебе вроде бы принадлежит все время мира. За исключением дневного, но все когда-нибудь спят. Но я как-то не заметил, чтобы…
— После чегооо?? — с громким стуком щетка Регины упала на пол, и тремерка даже не попыталась ее поймать. — Какой смерти, Мануэль? Где ты нахватался этого креационизма?
Он прищурился.
— Погоди-ка… Тебе тоже приходила в голову мысль, что при становлении мы не умираем, а смерть — это просто, ну… красивая легенда…
Она терпеливо слушала, сложив руки на груди.
— Чтобы никто не пытался, — медленно продолжал Мануэль, — стоять одной ногой на берегу, а другой в лодке. Глупо и опасно — ломиться туда, где тебя больше не примут. Ты вынужден шагнуть в неизвестность и принять новую реальность, иначе полетит к черту слишком многое — законы, жизненный уклад и обычаи… Основы, на которых кое-как держатся оба мира, худо-бедно. Проще убедить новостановленного вампира, что он умер.
— Не мысль, Мануэль, — ласково сказала Регина, — это факт. Ну подумай сам. Если бы ты умер, как бы ты мог ходить, разговаривать, ездить на машине, заниматься сексом? У тебя сердце бьется?
— Само собой.
— И кровь течет в жилах. И еще столько всего, никакому мертвецу не снилось, поверь мне.
— Но… по легенде, мы умираем, а затем оживаем опять, преобразившись.
— А потом, — улыбнулась она, — маленький зверек заворачивает шоколад в фольгу. Ну, впрочем, сама задумка не так уж плоха… Осирис, Адонис, Бальдр и Митра. Миф об умирающем и воскресающем боге, ты точно слышал о нем задолго до своего становления.
— А солнце? Мы же сгораем на солнце.
— Хорошо, а мертвецы сгорают?
Он невесело засмеялся.
— Понимаешь, — продолжала Регина, — легенды — штука, не менее полезная для вампирского здоровья, чем человеческая кровь. Они не только нам играют на руку. Например, уймище людей сказочки помогают жить спокойно и не принимать близко к сердцу пугающую сторону бытия. К сожалению, у нас нет двух миров, которые можно поделить, мы вынуждены соседствовать в одном. С сотнями тысяч тех, кто с радостью вооружился бы вилами и факелами и пошел воевать против древних монстров — конечно же, днем.
— Представляю, — он поежился.
— Честно, не думаю, что хоть кто-то способен представить такую историю. В какие щели нам пришлось бы забиться, чтобы выживать! Хорошая мифология — залог успеха, но, Мануэль, просто не надо путать ее с реальностью!
— В общем, — сказал Готье, хлопнув себя по колену, — я обрел сегодня вечером научный базис для своих сомнений! Круто! Я еще подумаю об этом. Между прочим, если тебе нужна помощь с какими-то твоими семинарами — обращайся.
Она грустно улыбнулась.
— Увы, дело не в семинарах.
— А в чем? А, точно, ты же еще и гарпия во Львовском домене…
Регина потерла виски, встала, прошлась по комнате, стерла пальцем пыль с кромки секретера.
— Ты удивишься, но обязанности гарпии часто держат меня на плаву, когда становится сложно. Я ужасно не хочу превратититься в городскую сумасшедшую, которая шарахается от людей и ловит бродячих собак и крыс на окраине. Вам, тореадорам, хорошо. Чем ты любишь заниматься, фотографией? — она подобрала свою щетку и начала расчесывать волосы. — Ты берешь фотокамеру и снимаешь, кто-то другой пишет картины, третий — играет на скрипке. Я хочу сказать, клан не кладет вас в прокрустово ложе, и если вам не по пути — что ж… Найдется другая тусовка по интересам. У тремеров совсем не так, — она вздохнула.
— А тебе сколько лет, Реджи? От становления.
— О, — она засмеялась, — мне как раз преизрядно. Целых двадцать восемь. Что характерно, ни один не потрачен впустую. Иногда я поражаюсь, насколько они нафаршированы событиями, хватило бы и на пятьдесят. Притом я же почти все время была неотпущенным отпрыском своего сира! У людей принято с таким стажем защитить хотя бы одну диссертацию. А что у меня? Полный ноль. И перспектив никаких: без клана все эти штуки не работают.
Мануэль потер переносицу.
— Может быть, но твой сир — не весь клан Тремер. С ума можно сойти, — его передернуло, — я знаю многих, у кого с сиром не сложилось, но ты продержалась рядом с Сигизмундом столько лет…
— Да ладно, — она пожала плечами, — быть его отпрыском вовсе не так ужасно.
Готье закинул ногу на ногу и саркастически усмехнулся.
— Да, — она хмыкнула, — понимаю, звучит странновато. Но представь, ты выбрал кого-то и решил, что у этого человека есть потенциал. Потом ты учишь его, опекаешь, помогаешь адаптироваться среди других вампиров. Следишь, чтобы его никто не сожрал чисто из спортивного интереса. Уймища времени и сил на это уходит, внимания, терпения! Какой смысл издеваться над ним или унижать, после таких-то вложений? Это просто нелогично. Пускай он в чем-то и бездарен. Например, у меня абсолютный ноль по Доминированию — а мой сир владеет им великолепно. И ясно, что все равно можно пробовать учиться, но…
— Да ну нахрен, — поежился Мануэль. — Это не приносит адекватности и здравого смысла, поверь, уж я-то видел.
— Зато сохраняет жизнь, и не одну, — серьезно сказала она, — нет такого навыка, который нельзя обернуть на пользу при желании. Но не беспокойся, в нашем домене нет ни одного мастера Доминирования… ни подмастерья, ни даже новичка.
Готье промолчал.
Она задумалась, безотчетно отколупывая от щетки кусочек перламутровой инкрустации.
— Я ведь на самом деле не хотела, чтобы так вышло. Мне всегда нравилось здесь, Львов — прекрасное место для клана Тремер. Краков, на мой взгляд, более шумный, многолюдный, тебя там никогда не оставят в покое. А во Львове тихо и уютно. Город с давними традициями, тут сами стены дышат магией и могут поведать многое. Если умеешь слушать. Я люблю, когда скучно и предсказуемо, хочу знать, что будет завтра и на следующей неделе, и чтобы неприятные сюрпризы сводились максимум к разбитой колбе или посылке с реактивами, которую надо забирать с дальнего почтового отделения.
— Кхм.
— У меня, в конце концов, лаборатория и много книг, это не чемодан, который легко собрать и разобрать в два счета.
— Но в какой-то момент поезд сошел с рельсов, — кивнул анарх. — Знакомая история.
— Да. Я сделала кое-что против своего клана, и моя жизнь вывернулась наизнанку. Но ситуация была реально безвыходная! Я не уверена, что поступила бы так снова, будь у меня шанс откатить все назад. Хотя… Я просто не знаю, как было бы правильней.
— Не переживай, — Мануэль махнул рукой. — Давай посмотрим на расклад по-другому: на тебя имеет зуб всего один сородич, а вовсе не целый клан. И Сигизмунд, насколько я знаю, — Готье хищно усмехнулся, — отверг скучные камарильские лаборатории и занялся веселыми опытами на шабашитах. По-моему, все сложилось отлично.
— Лучше бы он этого не делал, — тоскливо протянула она. — В Краков мне дорога закрыта на ближайшие лет сто!
— Почему? Ты по понятным причинам не захотела оставаться с сиром, который связался с Шабашем!
— Ага, только придется пережить несколько лет постоянных допросов. Краковские тремеры разберут мои мозги на атомы и соберут обратно двадцать раз, пока не убедятся, что это не ловушка. И я совру, если скажу, что мой сир бы не устроил такую ловушку, если бы смог.
Мануэль присвистнул.
— Серьезно?
— О да. К сожалению, именно так и происходит. Я видела некоторые вещи… Ох, ладно, слушай, оно тебе не надо. Правда.
— Пошли их к черту! — возмутился Мануэль. — На одной Камарилье свет клином не сошелся.
— Ты намекаешь на анархов и баронство? — она приподняла одну бровь. — Во-первых, это все равно не клан. Тремеров-анархов не бывает, их не существует в природе. Во-вторых…
Природа — штука непредсказуемая, хотел сказать Мануэль, и иногда преподносит сюрпризы. Но сработала многолетняя привычка: в Белграде от умения держать язык за зубами зависела жизнь одного хорошего парня.
— Во-вторых, с тем же успехом я могу и дальше барахтаться здесь, — заключила она, — по крайней мере, львовскому домену хоть какая-то польза.
— Что ж, — сказал он, — с этим не поспоришь. Я бы хотел как-то тебе помочь, но в лаборатории меня пускать — дело рискованное, и толку никакого. Могу опрокинуть колбу или дырку в столе пропалить, это всегда пожалуйста. Зато с организацией семинаров — обращайся. Кроме того, я журналист, был им до так называемой «смерти» — и умею собирать информацию «в полях». Если вдруг что-нибудь понадобится для твоих исследований. Ладно, я уже много времени у тебя отнял, пора идти.
Она нахмурилась, прикусила губу.
Готье терпеливо ждал.
— Послушай, Мануэль, оставайся, — наконец сказала она. — Ты без проблем можешь пожить у меня какое-то время. Район тихий и спокойный, а в доме хватит места, тем более, я все равно буду торчать в лаборатории либо за компьютером. Вчера ты попал в крутую передрягу, и я считаю, тебе необходимо прийти в себя и как следует отдохнуть… и чтобы несколько ночей на тебе никто не ездил.
— Кхм, спасибо, но я…
— Эжен д’Эсте не такой прекрасный светлый рыцарь, как может показаться на первый взгляд, — резко сказала она. — Подожди, дай договорить! Я желаю тебе всего самого лучшего, правда! Пускай с ним, или с кем-нибудь еще… Когда тореадоры счастливы и довольны — в домене сразу атмосфера становится получше. Просто ты видишь перед собой одну сторону медали, а неплохо бы знать и о другой.
Он пожал плечами.
— Реджи, никто в здравом уме не ждет от вампира ангельской доброты и благости.
— Да, но у тебя особый взгляд. Пристрастный. Ты его любишь, поэтому…
— Во имя всего святого, Регина! — взмолился Мануэль. — Давай не будем обсуждать мою личную жизнь! Домен Львов — как одна семья, понимаю, но ей-богу, я к этому не готов.
— Хорошо, — она встала, поправила волосы. — Я постараюсь держать рот на замке, но учитывай, что ты — личная жизнь примогена Тореадор, а значит, о вас будут говорить. Так или иначе.
Выйдя на улицу, Мануэль поймал себя на удивительном щекочущем предвкушении, как бывает у школьника в первый день каникул. Это давно забытое чувство вырывалось наружу, как пар из-под неплотно закрытой крышки. Они с Региной только что обсуждали серьезные вещи, и казалось бы! Однако если бы «смерть» приходила по-настоящему, то она же не могла в тебе ничего не поменять? А ты как был беспечным увлекающимся придурком, так и остался. Стоило задуматься!
Начался мелкий дождик — будто нарочно. Мануэль огляделся по сторонам, закинул сумку на плечо и двинулся к калитке. Выйдя на улицу, он присвистнул.
Напротив, метрах в тридцати, за узкой полосой кустов и палисадников, тянулась бетонная стена, а за ней, красиво подсвеченные желтыми фонарями, торчали кладбищенские кресты.
— Настолько близко, — сказал он вполголоса.
Откуда ни возьмись, над ним раскрылся зонт.
— Я бы никогда здесь не поселился, — невозмутимо заметил Эжен, приобнимая его за талию. — Сырость, мрак и грибы на потолке. Воют собаки, пауки гнездятся по углам. Вид из окна отстойный, до ближайшего бара нужно ехать машиной. Не ради этого мы пришли в сей мир. Но кто меня будет слушать?
— Зато, наверное, недорого.
Примоген фыркнул.
— Тоже мне, нашел сирых и убогих. Давай-ка сюда сумку.
— Она легкая, — засмеялся Готье.
— Не спорь. У тебя постельный режим, не забыл?
Эжен хотел еще что-то сказать, но Мануэль обхватил его обеими руками и прижал спиной к воротам. Несколько минут они самозабвенно целовались под прикрытием большого черного зонта, а потом примоген шепнул:
— Здесь мокро и довольно прохладно… Не хочешь перебраться в машину?
— В твою?
— Нет, в твою. Но поведу я.
— Почему?
— Тебе надо поберечь силы.
Мануэль готов был идти разгружать вагоны или голыми руками согнуть фонарный столб, но ему нравилась эта игра. Они прошли до конца улицы в обнимку, шаг в шаг, бедро к бедру, это было пьяняще хорошо. Зонт почти не защищал от влаги, дождь парил в воздухе пеленой из микроскопических капелек, они подкрадывались и окутывали со всех сторон, оседая на коже и закручивая кольцами волосы.
Мануэль нажал кнопку на ключе, и синий форд гостеприимно моргнул.
Эжен сел на водительское место, анарх — на переднее пассажирское, и они снова начали целоваться. Над приборной панелью светила лампочка, делая из лобового стекла витрину для случайного прохожего, окажись он поблизости.
Ну и ладно. К черту всех.
— Дашь мне ключ? — шепнул примоген.
Готье откинулся на спинку, облизал губы.
— Эжен, ответь мне на один вопрос.
— Да, — д’Эсте с улыбкой наклонил голову, несколько прядей волос упали ему на лоб, расстегнутый ворот рубашки раскрылся. Выглядел он сногсшибательно.
— Прошлой ночью в городе объявились твари… фантомы. Они маскировались под местных вампиров, или под кого-нибудь еще, не знаю.
— Да.
— Ты, похоже, участвовал в облаве, так?
Эжен кивнул.
— Почему ты мне не сказал?
— Ох, — примоген зарылся пальцами в волосы. — Прости, пожалуйста. Мне следовало тебя предупредить.
— Но?
Эжен вопросительно посмотрел на него.
— Но что-то тебе помешало, — продолжал Мануэль. — Я вот и спрашиваю, что.
Д’Эсте глубоко вздохнул.
— Во-первых, — сказал он, — с самого начала мы охотились на одну тварь. Потом обнаружилась вторая, но я думал, что этим дело и закончится. И когда все закрутилось, я совершенно не имел возможности взять телефон и позвонить. Объяснение дурацкое, но это правда.
— А во-вторых?
Эжен потер левый висок, прикусил губу. Помолчал.
— Во-вторых — я был уверен, что ты уедешь.
— Куда?
— В Белград. Со своей стаей.
— Классно, — пробормотал Мануэль.
— Послушай, — Эжен развернулся к нему вполоборота, положив одну руку на приборную панель, — что я должен был думать? Ты постоянно твердил, что здесь ненадолго, что скоро уедешь, что не хочешь вникать слишком глубоко, что наши дела — это наши дела. Ты изначально приехал во Львов зачем? Спасать свою стаю. Твой изначальный план — схватить меня и отправить в Будапешт, помнишь?
— Я не…
— Погоди! — примоген взмахнул рукой. — Да, я знаю, ты этого не сделал, и ни в чем тебя не виню. Ты вообще мне ничего не должен. Просто ты оказался во Львове из-за своих друзей, и вот, ты их получил.
— Ох, блять, что же ты несешь… — беспомощно произнес Мануэль.
— Скажи, что из этого всего неправда.
Готье глубоко вдохнул, выдохнул.
— Ладно. Хорошо. Ты хочешь, чтобы я уехал?
— Нет.
Анарх оперся локтями на собственные колени, потер глаза, провел ладонями по лицу.
— Я разве не говорил, что не уеду?
— Наверное. Не знаю. Может быть.
— Нельзя так плоско воспринимать людей.
— Нельзя усидеть одной задницей на двух стульях, Мануэль. Понимаешь?
Готье нечасто в своей жизни терялся с ответом, но сейчас был как раз тот случай. Он протянул примогену ключ от машины.
— Мы вроде собирались к тебе?
Эжен включил зажигание, несколько минут выждал, пока двигатель прогреется, и они поехали.
— Да, кстати, — нехотя произнес Мануэль, — что с этими фантомами?
— Закончились, — буркнул Эжен, — по крайней мере, насколько я знаю.
— Хорошая новость.
— Угу.
Мануэль включил радио и стал искать музыку, что-нибудь приятное и расслабляющее, но как назло, натыкался на сплошные новости или рекламу. В конце концов он нашел какой-то эпический симфо-рок и оставил его.
— Не мешает?
Примоген улыбнулся уголком губ.
— Нет.
— Вообще, — сказал Мануэль, стремясь разбавить затянувшуюся молчанку, — у анархов не принято, чтоб все шли в ногу, или, например, не могли справиться с проблемой, если стая не в полном составе.
— Понимаю.
— Иногда вся компания живет в одном доме, а бывает, что и нет. Мы пробовали и так, и так. И потом, знаешь, есть еще работа.
— Мм?
— Например, я временами езжу в командировки. Ну то есть как… Есть довольно неприятные места, там сложно, опасно, и далеко не все хотят туда соваться. Но за репортаж оттуда неплохо платят. Потом я могу с полгода пинать вола и не заморачиваться насчет денег. Заработать можно и другими делами, если не боишься запачкать руки…
— Какими?
— Частные военные компании, — неохотно сказал Мануэль, поморщившись. — Но я этим не занимаюсь. Мой профиль — собирать информацию. Так вот, дорога съедает кучу времени. Скажем, я пару суток могу потратить на месте, добираясь в нужную точку.
— Ага.
— Понимаешь, если бы стая распадалась каждый раз, когда кто-то уезжает, то… Мы бы все давно жили поодиночке. Мы независимы, но поддерживаем друг друга, и все такое.
— Безусловно, — кивнул Эжен, — уклад у анархов — самый эффективный в мире, ничто с ним не сравнится. Я даже не сомневался.
Мануэль повернулся к нему всем корпусом и внимательно смотрел несколько секунд.
— Я укушу тебя сейчас, самоуверенный камарильский выскочка!
Примоген расхохотался, анарх легонько пихнул его в плечо, и оба стали смеяться так, что аж челюсти заболели.
— Осторожно, — выдохнул Мануэль, — не въедь в бордюр, погнешь мне диск! Ого, слушай, а куда мы заехали? Только не говори, что ты заблудился!
Это был довольно короткий и понятный маршрут — они обогнули Лычаковское кладбище (Готье мимоходом отметил белую арку на возвышении, куда его водил Атрей в незапамятные времена), а дальше простиралась длинная, почти прямая улица, которая вела к княжеским апартаментам. Однако Эжен куда-то свернул, и у Мануэля сбились ориентиры.
— Все нормально, — заверил примоген и остановил машину, — тут круглосуточная аптека.
— Зачем тебе апте… Все, я понял, молчу.
— Никуда не уходи, я быстро, — он поцеловал Мануэля в скулу и выскочил наружу.
Еще поднимаясь по ступенькам в княжескую квартиру (Готье она упорно не нравилась, весь этот показушный шик!), он чувствовал смутную тревогу и скованность — как все пойдет дальше? Нападение фантома могло что-то в нем испортить, оставить какой-то невидимый отпечаток. Вдруг он теперь не сможет получать удовольствие, или даже вообще трахаться? Редкая «удача» — попасться в лапы твари, принявшей облик твоего партнера. Свои опасения Мануэль старательно отгонял — выходило очень эффективно, примерно как попытка не думать о белой обезьяне. Получается без проблем, но пять секунд — и она всплывает опять.
В эту ночь д’Эсте сам набрал ванну, налил туда пены, расставил вокруг несколько аромаламп. Не позволяя Мануэлю лишний раз наклоняться, помог ему избавиться от одежды, и потом долго, изощренно изводил ласками, пока они лежали в воде.
— Я за много лет убедился, — мурлыкнул он, слегка прикусив анарху мочку уха, — что нет лучше лекарства, чем горячая ванна. От всех болезней.
— Я совершенно здоров и полон сил, — пробормотал Готье, пытаясь поймать скользкую руку примогена под водой, но, как всегда, безуспешно.
— Тем более.
Руки то и дело оказывались в разных чувствительных местах, безошибочно следуя самыми проверенными маршрутами, но Эжен каким-то непостижимым чутьем ловил момент, когда надо затормозить, и сладострастная пытка продолжалась.
— Я не могу уже, — простонал Готье. — Где пакет, который ты принес из аптеки?
— Ох, вот черт… Похоже, я забыл его в машине…
— ТЫ ИЗДЕВАЕШЬСЯ???
Эжен расхохотался, запрокинув голову за край ванны.
— Нет, конечно, он в спальне!
Мануэль плеснул на него водой, и им таки пришлось вылезти — вокруг образовалось небольшое озеро.
— Ну его к черту, — сказал анарх, приглаживая волосы, — уберем позже.
— Так не пойдет, — поморщился Эжен, — соседи снизу устроят нам разнос и отрыв башки. Поверь, они стесняться не будут.
Но он тоже горел желанием заниматься вовсе не уборкой, поэтому вынул из шкафчика с десяток махровых полотенец и побросал на пол. Затем тореадоры включили вытяжку и отправились в спальню.
Растянувшись на шелковой простыне, Мануэль даже тихонько застонал от удовольствия. К хорошему привыкаешь быстро, порой незаметно — куда только девается анарший снобизм насчет комфорта!
Через несколько минут нежных и расслабляющих ласк Готье опять каким-то образом оказался на спине, хотя то и дело пытался сменить положение. Стоило этой мысли возникнуть, как Эжен оторвался от его губ и внимательно посмотрел в глаза.
— Что с тобой? — шепнул он. — Где-то болит?
— Нет, — Мануэль невольно улыбнулся, — просто, понимаешь… Я, пожалуй, не готов сейчас быть в принимающей позиции.
Эжен тихо засмеялся и поцеловал его в нос.
— Разве я когда-то тебя об этом просил? Лежи, не напрягайся, я сам все сделаю.
Через несколько минут в голове Мануэля не осталось ни одной связной мысли.
Следующие пару ночей пронеслись, как в тумане. Постельный режим, строго предписанный Региной, превзошел все Мануэлевы ожидания. Словно он оказался заключен в волшебную сферу, где воздух был насыщен любовью и желанием, и эти чары развеяли черный дымок страхов и беспокойства. Горизонты очистились от грозовых туч, и радостное предвкушение играло в его крови, как пузырьки шампанского. Может быть, Эжен д’Эсте был прирожденным целителем души и тела, или события наконец вошли в правильное русло. А может, то и другое вместе.
Когда у тебя в семье все хорошо, — а стая — почти семья, — ты гораздо более свободен заниматься чем угодно, ехать хоть на другой конец света. Похоже, об этом примоген не подумал. Друзья Мануэля выбрались из опасного заплета и благополучно отправились домой, а значит, можно больше не вздрагивать от каждого звонка и не держать свой байк всегда заправленным под завязку.
Теперь уже — машину.
Впрочем, благополучие стаи балансировало на грани: Бранка и Кимберли остались вдвоем. Но Мануэль в глубине души был уверен, что Нико рано или поздно вернется. Наверное, у любого взрослого вампира наступает этап, когда хочется испытать силы, взять в руки свою жизнь и действовать без оглядки. Парень стремится проявить себя, стоит ли всерьез на него обижаться? Влезет в пару-восемь передряг, убедится, что способен решать свои проблемы, и успокоится. На такие уроки нужно время, но тем лучше: друзья перестанут казаться ему ограниченными придурками и занудами. Нико не дурак, он поймет. Бранка будет злиться, но в конце концов не прогонит. Да и в Белграде — удобная, налаженная жизнь, куча связей и возможностей. Поди найди еще такое.
— Поедешь со мной в Белград? — спросил он у Эжена, привстав на локте.
Примоген оторвался от ноутбука, который разместился в складках одеяла у него на коленях, заправил за ухо растрепавшуюся прядь волос.
— Конечно, — сказал он. — Только не сейчас, мне нужно пару проектов закончить.
Готье засмеялся.
— Само собой, не сейчас, — он потянулся и поцеловал Эжена в плечо. — У меня возникла мысль: раз ты больше не обязан сидеть взаперти, мы могли бы погулять по городу. Поохотиться вместе. Что думаешь?
— Прекрасная идея, — улыбнулся Эжен и снова повернулся к экрану, — давай завтра? Мне позарез надо закончить статью, я и так прохлопал все сроки.
Ему были нужны публикации, Мануэль это знал. Эжен собирался написать книгу — что-то на тему сохранения предметов искусства и реставрации, и занимался научной работой в университете, подготавливая материалы. Ему требовался постоянный поиск источников, встречи со специалистами — в основном на на выставках и аукционах, плюс еще работа с переводчиками на английский и украинский. Готье не представлял, как можно заниматься чем-то методично и регулярно, слишком уж непредсказуемая штука — жизнь вампира. Да и Эжену это давалось нелегко. Но в целом анарх чувствовал тайный трепет перед теми, кто был причастен к исследованиям, науке и разным таким вещам.
Выйдя из дому, Мануэль не стал откладывать охоту на потом — пока на улицах, в ресторанах и в ночных клубах есть шанс найти людей. Он был тороплив и почти небрежен, и это могло плохо закончится. Впечатления зашкаливали и крутились в голове, не давая сосредоточиться.
С другой стороны, погода наконец очнулась и ударилась в весну — потеплело и стало сухо, зацвели вишни, в воздухе сплетались десятки ароматов, и просто шагать по улице было в кайф. Совершенно точно надо вытащить примогена Тореадор погулять следующей ночью, решил Готье. Работа не волк.
Он вынул из кармана куртки телефон и позвонил Бранке, гадая, не пошлет ли она подальше заблудшего братца, или даже говорить не захочет. Но ей, видимо, в дороге полегчало, а может, близость к Белграду помогла воспрять духом. Даже голос звучал как раньше — ну, почти. Упоминать Нико Бранка запретила, но велела Мануэлю не беспокоиться — у них с Кимберли все прекрасно, и если Готье думает, будто без него небо упадет на землю, то ему лучше пойти и засунуть голову в пчелиное дупло, авось станет поумнее. Он посмеялся и попросил наведаться на стоянку — проверить, как поживает его старенькая ауди. Потом трубку взяла Кимберли, и они еще немного поболтали.
Закончив разговор и оглядевшись, Мануэль наконец понял, что привлекло его внимание, и почему он уже десять минут торчит у трамвайной остановки.
На щите для объявлений, попавшем в круг света фонаря, разместилась блестящая афиша с фигурными факелами, огненными кольцами и силуэтами четырех артистов.
ФАЙЕР-ШОУ! — сообщала красочная надпись. — ОТКРЫТИЕ СЕЗОНА! ЕВРОПЕЙСКОЕ ТУРНЕ!
Чуть ниже — цена билетов и где можно их купить. И следующей строкой — дата и место события.
Подгорецкий замок.
По спине Мануэля пробежал беспокойный холодок.
Он ведь сам все это затеял. Идея была его, он нашел труппу, и организаторов, и локацию. Хреновое, надо сказать, место, особенно после атаки шабашитов и моря пролитой кровищи. Конечно, можно устроить файер-шоу в воскресной школе, но толку тогда? Поэтому, как ни крути, Подгорецкий замок годился лучше всего.
Похоже, энтузиазм Мануэля и готовность поймать бывшую жену д’Эсте испарились без следа. Еще недавно он рвался участвовать, не жалея сил. Но для чего? Показать львовским вампирам, какой он классный? Помочь своему любовнику?
Не то чтобы он путался в собственных желаниях. Обычно он всегда четко расставлял приоритеты и принимал решения. И тут все стало непонятно.
Самое главное — чего хочет Эжен? Как узнать наверняка, не на словах, а на самом деле? Конечно, план Мануэля куда гуманней, чем план Ирбиса, где основным пунктом значилась кровавая баня. Для Эжена это был выбор между плохим вариантом и очень плохим; вдобавок, надо следить, что говоришь и с кем, а то ведь сородичи домена не прочь избавиться от проблемы быстро и без лишних хлопот. Пускай даже методами Ирбиса. Нормально. Почему бы нет?
Поэтому, если кто собирается умыть руки и отвернуться, то он вполне молодец и заслуживает благодарности.
Или нет?
Мануэль вдруг особенно ясно вспомнил лицо Атрея: парень, нахрена тебе в это встревать! думаешь, без тебя не разберутся?
Пфф, ну да, конечно. Атрей! Сородич, слепивший из тебя наживку на опытного и жестокого врага, который не по зубам целому домену! Если ты и уцелел, то стоит сказать спасибо только своей удаче и помощникам Сигизмунда, которые звезд с неба не хватают.
Вот и доверяй кому-то после этого. Бывший анарх, охренеть! Нет, к черту его.
Погрузившись в раздумья, Мануэль не спеша брел по улицам, проходя через скверы и маленькие площади. Он купил букетик фиолетовых крокусов у одинокой цветочницы возле закрытых ворот рынка, и собирался идти домой, и вдруг затормозил. Некая настойчивая мысль стучала над головой, как дятел.
Он несколько минут постоял на месте. Серьезно, что ли? Да нахрен сдалось! В конце концов, что он там надеется увидеть? Стены домов с подуставшей штукатуркой, брусчатку, монастырскую ограду и пару лавочек. Только зря время терять.
А Эжен, наверное, уже закончил с работой.
Но ноги сами понесли Мануэля в сторону монастыря на улице Богдана Хмельницкого.
По дороге он с любопытством разглядывал все вокруг. Церкви в реальности почти не изменились, улицы выглядели поуже, дома — поприземистей. В сновиденном мире воздух пульсировал каким-то живым эхом, отголосками происходящего где-то там, за горизонтом. Здесь же звуки были плоскими, но отчетливыми, направление — ясным и понятным, и уж если под ноги ложилась черная тень, то это была именно тень, а не существо из другого мира, и на нее можно было спокойно наступать.
Впрочем, пару котов он все-таки спугнул.
Небольшой сквер у стен монастыря выглядел довольно убого — по сравнению со своей «изнанкой». Пройдет пара недель, зелень распустится и сгладит углы, закроет выщербины и облезлую поверхность. Мануэль пересек пространство от монастырской ограды до лестницы в подземный переход, обошел клумбы с кривыми бордюрами, присел на край парапета.
И тут с противоположной стороны, от ступеней, возник черный, мерцающий, живой клок потустороннего дыма.
«Салют!» — появилась надпись на тротуарной плитке прямо у него под ногами.
Готье встал, отряхнул джинсы и пошел прочь.
«Ты охотишься?» — острые готические буквы поползли по серебристому боку припаркованной машины.
Мануэль отвернулся и ускорил шаг. Надо же быть таким идиотом! Нет бы пойти домой, к Эжену!
«Сегодня погода хорошая», — написал призрак на стене дома, прямо под светящимся окном. В конце надписи было что-то вроде листика плюща.
Интересно, если не реагировать, ему когда-нибудь надоест?
Мануэль два раза свернул в какие-то переулки, споткнулся об заградительный бетонный полушар, едва устоял на ногах. Нет, погодите-ка, он же собьется с пути из-за тупого призрака, чтоб его!
Он пошел обратно и с облегчением увидел знакомый перекресток с храмом Иоанна Крестителя на возвышении.
«Не ожидал тебя сегодня встретить, — проступила сажево-черная надпись на парапете церковной ограды. — Недалеко есть источник. Построено без фантазии, зато вокруг очень красиво. Хочешь, покажу?»
Чертов придурок! Вечер ранний, люди еще не спят. Сейчас кто-то увидит эти художества и поднимется переполох.
Мануэль несколько секунд постоял, раскачиваясь на носках. Перемахнуть через ограду, забраться в церковь и посмотреть, что будет делать призрак? Храмы как будто его не беспокоили, но способен ли он зайти внутрь?
Или сама эта выходка привлечет больше внимания?
— Слушай, отвали, а? — буркнул Готье себе под нос.
Призрачный князь немедленно нарисовался всей своей потусторонней персоной перед анархом, и приветственно помахал рукой.
«Я много думал, — сообщил он резкими, острыми буквами с левым наклоном, — и понял: мне обязательно надо поговорить с тобой. Потому что ты был прав!»